Перед самыми майскими праздниками в Луганскую Народную Республику из Добрянки была доставлена очередная партия гуманитарного груза. Наш журналист Михаил Калинин, который принимал участие в поездке, рассказывает об этой командировке.
Во времени и пространстве
Крутятся без устали колёса, ускоряется время, сжимается пространство. Время – до считанных минут. Пространство – до маленьких точек на карте. До тех, куда нам с Николаем Подшиваловым нужно доставить груз: медикаменты, продукты, маскировочные сети и ещё многое из того, что каждодневно собирают, покупают, вяжут, плетут для бойцов неравнодушные жители нашего округа.
Николай – прямой, упёртый в труде мужик, дерзкий в суждениях правдолюб и… лирик в душе. Такое ощущение, что в нём воплотились все черты нашего веками ищущего правду простого российского люда, в котором и дури хватает, и праведности. Если правда, то с большой буквы, если слово, то крепкое. А что закон? Для кого-то он закон, а для кого-то дышло. Думаю, что кое-кому во властных кабинетах во время его эмоциональных рассуждений сильно икалось.
Николай – десантник до мозга костей и все три его сына тоже десантники. Номера десантно-штурмовых бригад для него – всё равно, что песня. А к ним, к песням хорошим и правильным, он неравнодушен до сентиментальности: «Расплескалась синева, расплескалась…» Ещё и розы из металла куёт!
Для него эта поездка на Донбасс то ли двенадцатая, то ли тринадцатая. «Не считаю, – только и ответил он на мой вопрос. – Что считать-то? Главное – пацанам помочь». Речь у него очень образная, меткая, хотя и… непечатная.
Так и отматываем мы километр за километром за рассуждениями, спорами да разговорами. В общем, едем нескучно.
С буквами Z
Приближение к театру военных действий ощущается за Саратовом. Один зелёный грузовик с буквой Z на кабине, другой, третий. А вот перед нами мчит и мчит вперёд «Соболь» с большой надписью «На фронт» на задке и мелкой припиской: «Разведка не минздрав, предупреждать не будет». Подпись – ДШБ (десантно-штурмовой батальон). Хорошо, уверенно мчит. Только догоним, он опять в отрыв.
Возле одного из придорожных кафе ещё «Соболь», на этот раз с табличкой «Гуманитарный конвой». Номера оренбургские. Возле него устало курят трое мужиков. «Тоже на Донбасс?» – спрашиваю их. «Не-е… Уже домой».
За «ленточкой»
На границе длиннющая очередь из гражданских легковушек. Но Николая на этом не проведёшь. Тёртый калач. Виртуозно протискиваемся вперёд, объясняем военным, что везём гуманитарный груз, и минут через десять оказываемся за «ленточкой».
В ЛНР я был прошлым летом и сразу же обратил внимание на то, как за год изменились в лучшую сторону дороги Луганщины. Не все, конечно, но основные. Колесим по разным. И не только днём. Едем, а в лобовое стекло то и дело бьются с глухим стуком майские жуки: «Бум, бум…» «Хорошо, что не квадрокоптеры», – иронизирует Николай.
В темноте украинской ночи
Первая выгрузка – в одной из воинских частей. Тиха украинская ночь и тревожна. В условиях светомаскировки ребята, встав в цепочку, деловито выгружают полагающуюся им партию груза, используя лишь пару небольших фонариков. Один из офицеров (молодой парнишка!) заметно прихрамывает. Другие делятся: «Сколько он штурмов прошёл, и всё ничего. А как-то раз только-только отошёл на несколько метров в сторонку «по малому» – «бах!» и попал под снайпера. Тяжёлое ранение в ногу, но вернулся, сейчас ходит с пластиной в ноге».
Там, в расположении, накормленные пельменями и напоенные чаем, мы отправляемся на ночлег. Засыпая, вспоминаю, что в последний раз спал на солдатской кровати 42 года назад – во время своей службы в армии.
«Они умирали стоя…»
С утра пораньше новые задачи. На этот раз на северодонецком направлении. Там надо передать груз в один из госпиталей и личные посылки нашим землякам. Некоторые – из рук в руки. Но это легко сказать, да трудно сделать. «Достали» большие проблемы со связью. «Куда ехать-то? Где место встречи? – кипятится Николай. – Мы тут, как в старой сказке на новый лад! Налево поедешь – ногу потеряешь. Направо – голову…»
Пока крутимся да вертимся, что только ни мелькает за стеклом. Портреты молодогвардейцев в Краснодоне и памятники героям Великой Отечественной в шахтёрских городках, венки с триколорами на парапетах разбитого моста через Северский Донец и как послание из прежней жизни наивная до умиления надпись на старом бетонном заборе: «Юля, я тебя люблю!». И где та Юля, и где тот автор…
У исправленного моста небольшой обелиск с флагами России и ЛНР. На нём пара десятков фамилий. Годы рождения разные, а дата смерти одна: 24.02.2022 г. И эпитафия: «Они умирали стоя, чтобы народ не стоял на коленях».
Через блок-посты
Наш путь идёт на запад. На дорогах – армейские грузовики с антидроновыми сетками на кабинах. Каких только нет! На развилках – блокпосты. На них хорошо вооружённые и экипированные бойцы: «Какой груз? Куда везёте?»
Между Новоайдаром и Северодонецком по обе стороны огромные пустоши с остатками обгоревшего леса. Сплошные пни. Те деревья, что не сгорели в огне пожарищ, пошли на строительство мостов и блиндажей.
Вот и Северодонецк. Сильно пострадавший во время боёв город, над которым шефствует Пермский край. Кругом покалеченные снарядами и огнём панельные многоэтажки, сожжённые торговые центры, аршинные надписи на стенах «Мин нет!» и тут же недавно построенная пермяками котельная. Да, да, в городе по-прежнему живут люди! Фронт недалеко, но они по-мирному ходят в небольшие магазинчики, терпеливо стоят на остановках, ждут транспорт. Остановочные павильоны при этом, что решето, все пробиты осколками. Расстояние между миром и войной тут мизерное.
Не женское дело?
Над всей Луганщиной, несмотря на безоблачное весеннее небо, властвует холодный северный ветер. Со злостью прижимает он к земле траву, обрывает цветущую сирень, свистит между терриконами, поднимая пыль и гарь. На некоторых полях посевная, а в нескольких десятках километров от них, на полях боёв, без устали собирает свой кровавый урожай война. С тех полей ветер доносит звуки тяжёлых разрывов.
Основную партию гуманитарки мы разгружаем в расположении военных медиков за Северодонецком. Среди них служит немало женщин.
– В июне год будет, как я подписала контракт и несу здесь службу. В родной деревне с бабушкой и дедушкой у меня осталась дочь-пятиклассница. Сильно скучаю по ним, – признаётся Инна, фельдшер из Красноярска. – Чего я тут только ни насмотрелась, чему только ни научилась за это время. Тяжело, конечно. Иногда от всего увиденного выть хочется, но что поделать? Если не мы, то кто?
Слова свои она подкрепляет примерами из каждодневной врачебной практики.
– Вы не представляете, какую огромную роль играет правильно наложенный на раненого жгут! Да-да, самый простой жгут. Как-то к нам привезли бойца, который сутки(!) пролежал на поле боя с тяжёлыми ранениями обеих ног, пахнуть уже стал, но выжил. Да, ноги, точнее, что осталось от них, пришлось ампутировать, но главное, что остался живой. А был другой парнишка с ранением верхних конечностей, которому правильную помощь бойцы оказать не смогли. Подобрали его танкисты на поле боя, загрузили на броню, вывезли из-под огня, доставили к нам, но он скончался. Попросту истёк по пути кровью. Или, как говорят на здешнем, без сантиментов языке, вытек. Ох как же непросто воспринимать всё это…
По возвращении домой Инна собирается получать высшее образование, хочет учить коллег и детей основам военно-полевой медицины.
Флаг, как награда
В Северодонецке и далее нам здорово помогают бойцы из военной полиции. Помогают с разгрузкой, с отправкой именных посылок в передовые части (туда нам доступа нет), помогают с доставкой флага из подразделения снайперов. Флаг – это своеобразная и крайне ценная награда всем нашим волонтёрам. Бескорыстным людям, что без устали плетут маскировочные сети, собирают для ребят медикаменты, препараты для дезинфекции и гигиены, отправляют им соленья-варенья собственного приготовления, сладости, чай, кофе, бельё и т. д. Нет, с питанием у бойцов всё нормально, не жалуются. Но одно дело еда из общего армейского котла, и совсем другое – из дому. Такая пища даже на расстоянии хранит тепло родных рук.
Бойцы, которые получают через нас именные посылки, мужики немногословные, красивым фразам не обученные. Короткое «спасибо», да и только, но это простое солдатское спасибо во сто крат сильнее самых витиеватых славословий. Надо видеть их усталые лица и глаза, чтобы понять, какую роль играют для них эти весточки из далёкого дома.
– Я реальную историю расскажу, – говорит Николай Подшивалов, развернув машину в обратный путь. – Привёз посылки раненым, а на коробках большими буквами: «Бойцам – из Добрянки». И там один из лежачих, сильно пораненных ребят, совсем молодой парнишка, увидел название своего города. Рассказывал позже, как сразу жить захотелось, как силы вернулись. Вот спрашивают меня иногда, мол, не надоело тебе мотаться за тыщи вёрст? Ненавижу этот вопрос. Как я могу бросить это дело, если насмотрелся я на живых и мёртвых, если у меня целый телефон номерами наших бойцов забит?! Если брошу, то ведь предательство по отношению к ним получится…
Едем мы домой, на север, а по небу в том же направлении летят косяки птиц: утки, гуси и… журавли. Смотрю на них, а в голове сами собой пульсируют пронзительные гамзатовские строки: «Мне кажется порою, что солдаты, с кровавых не пришедшие полей, не в землю нашу полегли когда-то, а превратились в белых журавлей…». До слёз…
Своих не бросаем!
Тот исписанный автографами флаг с фронта, который мы везём в Добрянку, – это в том числе необычное признание от бойцов депутату, неутомимой общественнице Марине Дроздовой. Гуманитарные адресные доставки – это ведь организованное ею великое дело. Тоже сеть, только волонтёрская. Вот и нынче едем обратно, а она уже звонит: «Ребята, заберите попутно в Перми материалы для изготовления масксетей. Я тоже туда с документами подъеду». Добираемся до Перми, забираем груз, заполняем им свой фургон и, оставив в конечном итоге за кормой около пяти тысяч километров, привозим в добрянский штаб.
Пока дружно разгружаемся, бодро встречающие нас волонтёры прикидывают, на какое время хватит материалов. Получается, что не на один месяц. Своих добрянцы не бросают!
Комментировать в соцсетях