В 1956 году Молотовское (Пермское) книжное издательство выпустило в свет брошюру «Записки председателя колхоза» о состоянии дел в колхозе «Красная нива» Добрянского района. Ныне эта книжечка – библиографическая редкость и одновременно ценный исторический источник о развитии нашего сельского хозяйства.

Об авторе

На волне хрущёвской оттепели у автора Д. С. Сангурского получился откровенный рассказ о наболевшем и накипевшем.

Давид Семёнович Сангурский родился в 1900 г. на Украине, в г. Днепропетровске. При советской власти окончил на родине двухгодичную школу десятников и годичные курсы техников-строителей, трудился в различных строительных организациях.

«В 1935 году у меня умерла жена, – писал Давид Семёнович в своей книжке. – Трудно я переживал это горе и единственное утешение находил в воспитании дочери».

Через три года «Днепропромлесзаг» направил его в Добрянский район. Здесь он возглавил один из леспромхозов.

В 1942 году, оставив дочь на воспитание у «знакомой женщины», Сангурский ушёл на фронт. В звании лейтенанта командовал взводом противотанковых ружей. В 1943-м в боях под Харьковом получил тяжёлую контузию и после излечения, будучи «ограниченно годным» к несению службы, направлен в тыловую часть. До конца войны служил в запасных полках Уральского военного округа. Стал членом партии. К гражданской жизни вернулся в августе 1945 года. Награждён медалью «За победу над Германией».

«Демобилизовался, и сразу же встал вопрос: где обосноваться на постоянное жительство – на Урале или в моём родном городе? После долгих раздумий выбрал Урал», – вспоминал он. С Украиной его уже мало что связывало. Оставшиеся в Днепропетровске престарелые родители были расстреляны фашистами в 1941 году.

После войны Добрянский райком партии направил Д. С. Сангурского на должность замдиректора металлургического завода по рабочему снабжению. Так бы, наверное, и трудился он до ликвидации предприятия, но в 1950-м женился и переехал в Полазну. Возглавил там сельпо.

Назначение в колхоз

15 октября 1952 года Давида Семёновича вызвали в Добрянский райком партии. Первый секретарь райкома Я. М. Иванов предложил возглавить полазненский колхоз «Красная нива»: «Как вы знаете, положение в «Красной ниве» безобразное. Помогать нужно колхозу… Мнение бюро: рекомендовать вас председателем артели». Сангурский сначала воспротивился было: мол, какой из меня председатель, я ячменя от пшеницы не отличу, однако после заверений секретаря райкома в поддержке дал согласие.

Дома получил втык от жены: «Куда тебе председателем?… На годы свои посмотри – тебе уже пятьдесят второй пошёл…»

Но больше всего Давида Семёновича тревожила мысль, что не справится со своими обязанностями и «не оправдает доверия партии». «Многое передумал, прежде чем решился написать заявление о приёме в члены артели «Красная нива», – признавался он.

В пьяном царстве

Переживать было от чего. «Красная нива» являлась самым отстающим колхозом в районе. Вот вроде бы сталинский период, для некоторых из наших современников якобы вообще золотое время крепкого порядка, а реально…

Вот что писал Д. С. Сангурский: «Зайдёшь, бывало, днём в правление колхоза, и представится такая картина: председатель Вдовин сидит в своём кабинете пьяный – глаза посоловели, язык чуть ворочается; в бухгалтерии, положив голову на стол, храпит счетовод Сыропятов; у порога мнётся нетрезвый кладовщик. Дело дошло до того, что Вдовин навеселе проводил заседания правления. Не зря тогда колхозники окрестили своё правление «пьяным царством».

В 1952 г. из имевшихся тогда 1200 гектаров сенокосных угодий колхоз убрал только 200 гектаров, – остальное было пропито или ушло под снег. На 200 голов крупного рогатого скота, на 126 лошадей и 150 овец заготовили всего 200 центнеров сена. Даже солому не заскирдовали, и она пропала».

Новый председатель вступил в должность 1 ноября этого же года. Сразу отправился осматривать свои «владения», состоящие из десяти деревень окрест Полазны. Осмотрел и вновь ужаснулся: всё утопало в поголовном пьянстве и безразличии. «Поехал я в деревню Усть-Полазну, где тогда находилась молочно-товарная ферма, – писал Сангурский. – Ферма представляла собой полуразрушенное помещение, еле державшееся на гнилых подпорках. Кормов на ферме не было, хотя весь скот в это время находился на стойловом содержании, вода не подвозилась по несколько суток. Шесть коров уже не поднимались. (…). За ста коровами в колхозе ухаживали всего две доярки, это в то время, когда на фермах отсутствовала всякая механизация. Остальные доярки разбежались (…).

Телятник помещался в деревне Нижняя Задолгая. Там картина ещё хуже. У входа в телятник лежали несколько павших телят. Колхозница, отвечавшая за них, совсем забросила работу. Корма не подвозились несколько суток.

Не лучше оказалось и на свиноферме. Навоз здесь не убирался чуть ли не с прошлого года. Свиньи волочили животы по грязи. (…).

Лошади еле ходили, так как на каждую лошадь в сутки выдавалось всего 5 килограммов сена (…).

Вместо 1000 центнеров в семенной фонд было засыпано всего 28 центнеров пшеницы, к тому же не годной для посева.

С кадрами в колхозе было очень неблагополучно. Трудоспособных тогда насчитывалось всего около 90 человек, хотя в колхозе имелось 134 хозяйства. А самое главное – не все трудоспособные выходили на работу».

Кнутом и пряником

Требовалось навести дисциплину. К тому времени бригадиры потеряли всякий авторитет, колхозники им не подчинялись, грубили, а «если шли на работу, то будто одолжение какое-то делали». Кого-то пришлось уволить. Но было ясно, что без «пряника» дело тоже не наладится. Поэтому Д. С. Сангурский ежедневно с раннего утра мотался на лошади по деревням, фермам, бригадам, будил людей, проводил встречи, беседы, уговаривал, агитировал, обещал. «Получался какой-то заколдованный круг: колхозники плохо работали потому, что мало получали на трудодни, а мало получали потому, что не работали», – признавался он.

Поворот к лучшему

Понемногу, но положение дел стало меняться к лучшему. Увидев «горение» председателя, активизировались члены правления и коммунисты из местной партячейки, наладились взаимоотношения с шефами из конторы турбинного бурения. Достижением стало то, что к лету 1953 года колхозники стали выходить на работу. Особенно взбодрил их факт выдачи на трудодни денег вместо натуральной оплаты. Появился материальный стимул. Деньги поступили от реализации овощей, молока и других продуктов. Но не только. Тут не было бы счастья, да несчастье помогло.

При создании Камского водохранилища в зону затопления попали 850 га лугов «Красной нивы», и в 1954 году взамен их под пастбища выделили лесные угодья. Вырубка и продажа леса принесли ощутимый доход. Вырученные средства, согласно поговорке «Наживи хлевину, а потом и скотину», шли на строительство в Ивановке, Нижне-Задолгой, Пеньках, Верх-Полазне различных ферм, овощехранилищ, мельницы. Началась электрификация. Стали выращивать клевер, кормовую капусту, люцерну, удобрять поля. «Артель на глазах у всех становилась богаче», – сообщал Сангурский.

Слова подтверждались цифрами. Если за 1952 г. растениеводство дало колхозу лишь 12 012 руб., то за 1955 г. уже 71 108 руб. Доход от животноводства вырос с 48 519 руб. до 28 732 руб. Доход от продажи леса – с 95 673 руб. до 555 216 руб. За это же время надой молока на одну корову поднялся с 748 литров до 1391, урожай зерновых – с 4,4 центнера с гектара до 7,8, урожай картофеля – с 38 центнеров до 72. Не бог весть какие цифры, но «повеселел народ». К тому же расширялось культурное строительство. Намечалось открытие колхозных яслей, красных уголков с радио и книгами. Всё это позволяло председателю с уверенностью записать: «Планы, которые мы намечаем, будут обязательно выполнены. Для этого есть все возможности». Такой вот пример роли личности в истории.

---