Посвящается старшему лейтенанту Сергею Ефимчуку – командиру, ради которого наша рота два часа стояла возле губы, пока его не освободили. На полную документальность не претендую.

С самого начала всё пошло наперекосяк. В каптёрку Бурый опоздал, и ему не досталось нормальной фляжки. Вернее, фляжка была, но, взглянув на неё, даже взводный улыбнулся. Она была творением рук их старшины, большого любителя самодельных горячительных напитков. После одного из опытов этого винодела семисотграммовая фляга стала напоминать трёхлитровую банку. Философски рассудив, что лишней воды в Афгане не бывает, Бурый нацепил флягу на ремень. И вот теперь, стоя на зачитывании боевого приказа, он спиной чувствовал, как сзади давится от смеха его родная сапёрная рота.

К пункту назначения, где должна была проводиться операция, колонна подошла только к вечеру. Пока все вокруг суетились, располагаясь на новом месте, Бурый успел сбегать в разведроту и договориться о машинке для стрижки. Завтра начиналась стодневка, и каждому уважающему себя дедушке полагалось встречать её наголо остриженным. Вернувшись, он с удивлением обнаружил, что рота стоит навытяжку, а перед строем прохаживается начальник штаба полка.

– На сборы час, сухпай на двое суток, молодых не брать! Ефимчук, командуйте!

– Есть!

Взводный вышел перед строем и, покосившись вслед удаляющемуся майору, спросил:

– Ну что? В бой идут одни старики?

Рота угрюмо молчала.

– Вот тебе, дедушка, и стодневка! – брякнул кто-то, и все мрачно посмотрели на шутника.

Вдруг Ефим (как за глаза его называли солдаты) увидел опоздавшего Бурого.

– Боровцов, а ты где шляешься? К водовозке, что ли, бегал фляжку наполнять?

Конец фразы потонул в дружном хохоте. 

– Напра-во! Шагом марш!

Бурый поплёлся за остальными.

– Куда идём? – спросил он, догнав ребят.

– Не идём, а летим, – ответил Серёга Кузин. – На вертушках куда-то забросят, на блоке будем сидеть вокруг ущелья, а разведбат завтра чесать будет.

Когда вертушки набрали высоту и уши привычно заложило, все начали усиленно «продуваться», зажимая нос и смешно надувая щёки. Внизу тем временем становилось всё темнее, и лишь заснеженные вершины гор ослепительно сверкали на солнце. Десантирование проходило медленнее, чем обычно. Бурый ещё в воздухе заметил, что весь вертолёт заставлен какими-то ящиками. При разгрузке ему пришлось подавать их, и выяснилось, что в них лежат мины для миномёта.

…Первая очередь трассеров прошла чуть левее. Вертушка дёрнулась в сторону и пошла вверх. Бурый, с последним ящиком в руках, полетел куда-то в хвост.

– Прыгай! – истошно орал бортмеханик.

Ага, прыгай… Когда Бурый на карачках дополз до двери и смог выглянуть, высота уже была с пятиэтажку.

«Капец! – подумал он, шагая наружу. – Вот же непруха сегодня!»

* * *

– Юрка! Юрка! – кто-то тряс его, и от этого всё тело ныло, как больной зуб. Бурый открыл глаза и увидел улыбающегося Кузю. – А мы думали, ты уже хароб*. Вон, смотри, даже рюкзак не выдержал!

Бурый оглянулся: вместо дна у его вещмешка висели какие-то тряпочки. В это время соседний склон покрылся разрывами – вертушки возвращали должок духам.

…Проснулся Юрка от жуткого холода. В окопе, наспех вырытом ими накануне, когда укладывались, было тесно, как в гробу. А теперь по бокам ещё оставалось полно места – так тесно они с Кузей прижались друг к другу. Где-то совсем рядом раздавались шорохи: ребята, поёживаясь, вылезали из-за камней и чиркали отсыревшими за ночь спичками, пытаясь раскурить первую, самую сладкую сигарету.

Бурый осмотрелся по сторонам. Вершина, на которую их вчера сбросили, оказалась последней точкой длинного хребта, терявшегося вдалеке за скалами. С трёх сторон вниз уходила каменистая осыпь. «На неё-то я вчера и грохнулся, – подумал он. – Если бы попал на саму сопку – ноги бы точно в одно место вошли!»

Тут ему на глаза попался какой-то предмет, застрявший между камнями метрах в десяти ниже по склону и явно не соответствующий окружающему пейзажу. Спустившись, Бурый выругался от досады: перед ним лежала его злополучная фляжка. Больше ничего, как ни вглядывался, обнаружить не смог. «Ну правильно, – мелькнула мысль, – и фляги бы не было, будь она нормальных размеров, а так хоть вода есть…»

Через полчаса вышло солнце, и сразу стало жарко. За полтора года службы в Афгане Юрка так и не смог привыкнуть к местным перепадам: если солнце село – бах! И будто свет в тёмном сарае выключили – темень. А если в горах, так ещё и не в сарае, а в холодильнике. Солнце встало – бабах! И ты в духовке. Пока готовили завтрак, откуда-то сзади и снизу долетела едва слышная трескотня. Потом, уже громче, раздались разрывы.

– Видимо, кто-то конкретно попал, – почему-то шёпотом произнёс Кузя. – Чуешь, как молотят?

В это время из-за камней донеслось:

– Полк, строиться!

– Сапёрная рота, строиться! – продублировал взводный.

Построение проходило на противоположном склоне. Начальник штаба говорил коротко и отрывисто:

– Дивизионный разведывательный батальон во время десантирования попал в засаду. Сбит вертолёт с управлением батальона. Идёт бой в окружении с превосходящими силами противника. Уже большие потери. Мы находимся ближе всех к этому месту. Приказываю немедленно выдвинуться к месту боя! С собой взять только оружие и боеприпасы, всё остальное оставить здесь. Командиру инженерно-сапёрного дозора взять двоих человек, сложить оставшееся имущество и подорвать, после чего догнать полк.

– Есть! – отозвался Ефимчук.

Через пять минут дружный топот уже затихал вдали. Полк бежал так, как не бегал ни на одном кроссе. Сапёры начали стаскивать оставленный бойцами скарб в одну большую кучу. На хорошо знакомые Бурому ящики они с Кузей положили тротил, а сверху –  вещмешки, спальники, плащ-палатки. Гора вещей получилась приличная.

– Да, – сказал Кузя, – рванёт, так рванёт!

– Зам по тылу повесится, – ответил Юрка.

– Да он на этот взрыв половину полкового барахла спишет…

– Отставить разговоры! – вмешался взводный. – Всё принесли?

– Так точно!

– Шнура сколько заложил?

– Три метра.

– Маловато будет! Отбежать не успеем, там же мины, у них разлёт знаешь какой?

– А если далеко убежим, и духи вылезут, сколько нашего добра им достанется?!

– Ну ладно, смотрите, чтобы бежать как на рекорд!

– Сами знаем – дембель в опасности!

Вдруг под ногами ротного взвился фонтанчик пыли. Звук выстрела долетел позже.

– Ложись! – Ефимчук уже откатывался за ближайший камень.

В окопе, куда слетел кубарем Юрка, сидел оставленный с ними связист.

– База! База! Я крот! – отчаянно бубнил он. – Не берёт ни фига!

– Эх ты, база… – прошипел ему Бурый, передёргивая затвор.

* * *

Духи лупили с двух сторон – с соседней сопки и с той, с которой вчера обстреливали вертушки. Вспышек теперь было уже много, особенно часто клацало по камням, за которыми укрылся Ефим. Он отвечал короткими очередями. Фигурки в чалмах, перебегая от валуна к валуну, спускались по противоположному склону вниз.

«Сейчас уже на нашу сопку полезут», – как-то вяло подумал Бурый, меняя очередной магазин. Не верилось, что всё это происходит на самом деле.

– Кузин, Боровцов, вы как? – долетел голос Ефимчука.

– Нормально! Только патронов всего три рожка осталось… – ответил Кузя.

– И у меня так же… – добавил Юрка.

– Значит, так. Сейчас они до самого низа спустятся, мы будем в мёртвой зоне. Кузин, достань пару дымовых шашек и запали! А ты, Боровцов, зажигай шнур, и рвём отсюда! Да, связиста там не забудьте! Всё поняли?

– Так точно! – отозвались они по очереди.

Через несколько минут щёлканье по камням действительно прекратилось, хотя взводный продолжал стрелять куда-то вниз одиночными. Серёга вытаскивал из рюкзака шашки, а Бурый бросился к ящикам, доставая на ходу спички.

– Духи! – вдруг заорал за спиной связист. – Товарищ старший лейтенант! С тыла духи!

«Крыша поехала», – подумал Юрка. Все посмотрели на связиста, а он махал рукой в сторону хребта, по которому всего пару часов назад убежал полк. Чалмы на фоне чёрных скал были видны довольно отчётливо. Душманы шли не торопясь и особенно не прячась.

«Амба! – подумал Юрка. – Вот уж не повезёт, так не повезёт!»

Взводный и Кузя продолжали стрелять вниз. Связист продолжал звать «базу». Бурый держал под прицелом тропу вдоль хребта. Чалмы перебегали уже метрах в трёхстах от сапёров, ныряя за камни после каждой очереди. Кузя подполз к другу:

– Патроны кончились, а у Ефима последний магазин остался.

– Я тоже на нуле, вот у этого ещё подсумок забрал, – Юрка кивнул на связиста, – сейчас тоже кончатся.

– Взводный сказал, что ещё гранаты кинет – и всё.

– Что всё?

– Что, что! – огрызнулся Серёга. – Шнур укорачивай до полметра, зажигай, и садимся вокруг ящиков!

Бурый вытащил нож, нагнулся к заряду – голова была пустая как кастрюля, мысли ворочались в ней с трудом. Неожиданно так грохнуло, что подскочила земля и на голову грохнулась коробка сухпая. «Ни фига себе, у него гранаты! – мелькнула мысль. – Противотанковые, что ли?»

* * *

В ушах звенело, Кузя что-то кричал и тряс друга за плечо. Юрка повернулся в сторону хребта. Там, где только что бегали духи, стояло плотное облако пыли и медленно падали какие-то ошмётки. Тут над головами с рёвом пронеслись два самолёта.

– Грачи!** – у Бурого вдруг прорезался слух. 

– Грачи! – орал ему в самое ухо Кузя.

А штурмовики развернулись и устремились к склону, от которого уже бежал Ефимчук.

– Шнур не обрезал?

– Не успел…

– Зажигай!

А потом они бежали. Бежали так, что, наверное, действительно поставили бы мировой рекорд, если б кто-нибудь засёк время. Но смотреть на секундомер было некому, потому что грачи улетели, а духи уже приближались к ящикам. Когда сзади наконец-то рвануло, взводный выдохнул:

– Аллах Акбар!

Вдруг у Бурого сзади что-то звякнуло – и сразу зад, а потом и нога стали мокрыми.

– Товарищ старший лейтенант! Меня, кажется, зацепило!

Ефимчук осмотрел Бурого сзади и с видом опытного врача ответил:

– Да нет, Боровцов, это, скорее, на другое похоже…

Через час они встретились со спешащей им на выручку разведротой. А ещё через два сидели в вертушке и рассматривали пламегаситель с отчётливым следом от духовской пули, на автомате взводного, а Бурый смог рассмотреть свою нестандартную фляжку. Прямо посередине зияла довольно большая дыра, а внутри обнаружился кусок железа.

– Я тебе говорил, что шнур короткий, – сказал ему Ефимчук.

– А ты ещё ворчал, что не везёт тебе… – задумчиво добавил Кузя.

Бурый ничего не ответил, он был фаталист. И оказался прав.

Едва он, добравшись до брони, привёл свою причёску в подобающий стодневке вид, как сразу попался на глаза замполиту полка и тут же получил десять суток за «пропаганду неуставных отношений». Но это уже были мелочи. Мелочи жизни. Главное – жизни!

Послесловие

Старший лейтенант Ефимчук был представлен к званию «Герой Советского Союза», но был награждён лишь орденом Красной Звезды, как говорили, «за чрезмерную любовь к женскому полу». Сержант Кузин, представленный к такому же ордену, ограничился медалью «За отвагу». Рядовой Боровцов – главный «неуставник» – не получил ничего, правда, заработанные сутки не сидел. И лишь черпак из роты связи был награждён тем, к чему представляли – медалью «За боевые заслуги».

*Хароб – умер; мёртвый (дари).

** Грачи – кодовое название штурмовой авиации.

---