До Краснодара я ехала в плацкартном вагоне два дня и три ночи. Выбор был осознанным: выспаться и дочитать Довлатова. Все попытки дочери «переселить» меня в купе не увенчались успехом. «Мама решила окунуться в жизнь», – сделали вывод мои дети.

Прямо кино какое-то

И я действительно окунулась. Напротив меня разместилась крановщица Галя из Березников. Она ехала к сестре на отдых, пока не выгонят. Очень общительная. Рассказывала анекдоты, смачно матерясь, и почему-то это не резало слух. На каждой остановке выбегала покурить, собрав кружок единомышленников. И там тоже раздавался смех на весь перрон.

Девочкой её русская мама выкрала из азербайджанской семьи, сбежав на Родину, в Россию. Пришлось фссменить имя и фамилию, чтобы родственники мужа не смогли их найти. Жизнь как-то наладилась, появился отчим, родилась сестра. В 90-х Галя торговала, таская сумками вещи и продукты из Москвы в Березники.

«Деньги крали, нас били, взятки давали и ментам, и бандитам. Миллионы давала в долг. Не возвращали. Выжили. После отчима и мамы остались акции «Уралкалия». Мы с сестрой – богатые пенсионерки. Сестра дом купила на юге у двух морей сразу. Вся семья сейчас к ней ездит отдыхать», – рассказывает попутчица свою историю, которая, как лоскутное одеяло, эпизодами разворачивается передо мной.

Я только восклицаю: «Прямо кино какое-то!»
В Ижевске на боковой полке появилась Надежда, которая представилась как повар широкого профиля. Она ехала домой в Геленджик от внуков и первого правнука. Сама она из Ижевска, но 17 лет назад решила подзаработать денег на юге да так и осталась. «Я море люблю», – говорит Надя. Обзавелась там квартирой, домиком. Несмотря на то, что ей слишком за 60, востребована на работе.
«Да еду, еду я, потерпите два дня. Выйду, кому сказала, выйду», – сердито отвечала она по телефону какому-то работодателю. А сама гордо вслух: «Предложили работу новую, денег больше, но коллектив не очень». Мы, конечно, с Галей – за коллектив. Но повар широкого профиля в раздумье: «Посмотрю ещё, деньги нужны».

Надежда сразу взяла шефство над верхним соседом – демобилизованным Тимофеем, который «завербовался» в какой-то черноморский отель спасателем. Ехал сразу после дембеля с друзьями, как он сказал, отдохнуть и денег заработать. Надежда быстро нашла с ним общий язык и кормила его круглосуточно. А также вела душевные беседы, как ему жить дальше. Ценный совет от бабушки Нади: «Если уж совсем невтерпёж будет, надевай два презерватива». Мы смеялись, шутили, подтрунивали. Но Надежда серьёзно: «Вон какой красавец, юг сразу мозги набекрень повернёт. Деньги вези домой!»

Смех практически не прекращался. Соседи слева и справа присоединялись к нашим разговорам. Круг доброжелателей расширялся. Верхние полки в нашем плацкартном купе были перевалочной базой: сели-сошли, никто не запомнился, в основном молодые люди с рюкзаками. Но в Чебоксарах подселился к нам раненный в ногу и после операции боец СВО Сергей. До Ростова-на-Дону его сопровождали родители, но разместились они в разных вагонах: трудно было с билетами. Мама бойца предложила то ли Гале, то ли Наде поменяться с ней местом в купе. Но никто не захотел, как я понимаю, менять компанию. Я предложила бойцу нижнюю полку, но он как мужчина отказался. Потом прыгал на одной ноге до туалета и обратно, ловко добирался и до вагона-ресторана.

Война как работа

Я, конечно, не стесняясь, начала задавать вопросы. Сергей тоже не молчал. Было видно, что ему приятно внимание.

– Почему на СВО?
– Двоюродные братья пошли, и я с ними.
– Из-за денег?
– Нет, я хорошо зарабатывал у нефтяников
– Семья?
– Разведён. Сыну 22 года. Когда всё закончится, хочу дочь…
– Какая ценность для тебя на СВО?
– Мужское братство. Не было и не будет такого на гражданке. Меня прикроют, и я тоже, если понадобится.
– СВО – война?
– Для нас – работа.

Сергей показал мне по смартфону, как в реальном времени его братки уничтожили бойцов ВСУ, укрывшихся в доме. Сверху всё это снималось на камеру «нашего» квадрокоптера. «Вот так воюем», – радовался Сергей результату, как он сказал, хорошо сделанной работы. Что-то мне было не по себе от увиденного. Внутреннее табу на любое убийство встало комом в горле. Были ещё разговоры про товарищей, про атмосферу военных будней, про то, когда будет закончена СВО. Про товарищей говорил, про окончание СВО отмолчался.

– Сколько правды мы узнаём из телевизора про СВО? – не унималась я.
– Процентов сорок или пятьдесят.
– Деньги платят регулярно?
– Да, день в день.
– За ранение положена «премия»?
– Да, дооформлю документы и получу. Придут на карточку.
– Что с ними будешь делать?
– Вложу в свое жильё. Мне сорок уже, но после развода жить пришлось с родителями.
– Когда заканчивается контракт?
– В сентябре. Но я останусь, не хочу оставлять своих ребят. Мы уже сбитая команда. Привыкать к новым трудно.

Мы говорили про жизнь, про любовь, про родителей. Демобилизованный Тимофей не слушал наши беседы с Сергеем, вообще не проявлял никакого интереса. Впереди у него море, пляж, девушки. У Сергея – восстановление и снова «передок». Так называют бойцы линию соприкосновения с противником. Пока мы ехали, ему на карточку пришла зарплата. Мама Сергея часто прибегала к нему и просто гладила, ничего не говоря. Он её успокаивал: «Всё хорошо мама, всё хорошо». И нисколько не стесняясь, обнимал и гладил в ответ. Ближе к Ростову-на-Дону стали появляться платформы с отремонтированной боевой техникой, на земле стояли покорёженные самоходки. Трудно было поверить, что это не кино…

В Ростове мы проводили Сергея, где его уже ждал волонтёр-таксист (так его назвал Сергей), который перевезёт его к своим. Для волонтёра это бизнес. От 15 до 50 тысяч стоит перевозка бойцов в район боевых действий. Спрос-предложение работает и здесь. На ростовскую платформу высыпали, как горох, люди в камуфляжной форме. Группа бойцов 50+ вышла очень неуверенной походкой: хорошо приняли на грудь. Молодые бойцы шли быстро и громко чему-то смеялись, возбуждённо перекрикивались. На середине платформы стояли боец с девушкой, прощались. Толпа людей обтекала их, не нарушая пространства. Что-то знакомое, кадр из какого-то кино о войне. Не зря же говорят, что жизнь развивается по спирали…

Галя всхлипнула, глядя на них, а я нервно грызла ледяное мороженное.

Попутчиков не выбирают

Поезд тронулся. Какое-то время мы сидели притихшие. Кураж рассыпался, встретившись с реальностью, где жизнь и смерть – рядом. В оставшиеся часы я узнала, что Галя едет к сестре после операции на кишечнике – рак. Выявилось неожиданно, третья стадия. Семья поддержала, сын – молодец, всё организовал: и операцию, и лечение оплатил. «Рак – ведь не приговор?» – с надеждой в голосе спрашивает меня ставшая серьёзной Галина. «Не приговор, если найти первопричину и с ней разобраться», – высказала я своё предположение. Искали, нашли, сейчас дело, как принять, простить и отпустить предательство близкого человека.

У Надежды погибли дочь с зятем, и она одна воспитывает внучку. В свои 71 год всё ещё работает. «Хочу дожить до свадьбы внучки и своих правнуков от неё понянчить», – говорит Надя. «Так и будет!» – убежденно говорим мы с Галей, желая укрепить её желание ещё долго жить.

Тимофей вырос без отца, ушёл. С отчимом не получилось ужиться. Забрали родители мамы. Появилась у мамы дочь, у Тимофея – сестра. Но новая семья мамы так и не стала для него близкой. Воспитали его дед и бабушка. Родился он в самом начале 2003 года. «Обо мне даже в местной газете писали, потому что первым родился сразу после Нового года», – похвастался Тимофей. Он нас угощал конфетами. Целый кулёк в дорогу ему передала мама.

Попутчиков не выбирают, а мне просто повезло. Томик Довлатова отдыхал практически всю поездку. Прощаясь на краснодарском перроне ранним утром, конечно же, обменялись телефонами и клятвами звонить, писать. Как родные люди обнялись и даже прослезились.

---