Дети войны. Житель Добрянки Игорь Орлов вспоминает своё военное детство.

– Проводы отца, Фёдора Павловича Орлова, на фронт остались для меня одним из первых воспоминаний детства.

Последняя дорога

Я родился в 1938 году в рабочем посёлке Добрянка в большой семье: четверо братьев и три сестры. Отец был офицером запаса и ушёл на войну в первые дни. Вся семья провожала его на пароход, который пришёл в Добрянку в полночь. А там другие мобилизованные, сотни провожающих. Кто-то играет на гармошке, кто-то плачет. Отец напоследок нас всех поцеловал и сказал, дескать, едем на фронт ненадолго, месяца через два-три вернёмся. И никто не думал тогда, что видим его в последний раз. Из нашей родни ушли на фронт четверо, а вернулся живым только один – мой двоюродный брат Виктор Потапов.

С уходом отца начались проблемы как с питанием, так и с дровами. Старшей сестре Кларе было 17 лет, а младшей Вере – полтора года. Старшие братья и сёстры учились в школе или в ремесленном училище. Меня  как сына фронтовика приняли в детский сад.

Зимой – в летних ботинках

Не хватало одежды и обуви. Государство оказало помощь: выделило на семью две пары валенок. А мне выдали летние ботинки на резиновой подошве и чулочки. В этой обуви в холодные зимы я и ходил в детский сад. Когда возвращался домой, то чуть не кричал, когда мне отогревали руки и ноги.

Помню, после садика я пошёл домой не по улице Копылова, а через Сладкий лог. Лесенки были плохо очищены, и я никак не мог подняться в гору, ноги скользили. Ветер, мороз, я уже совсем застывал. На моё счастье, за водой с улицы Советской пришла женщина. Зная нашу семью, она ползком вытащила меня, чуть живого, в гору и этим спасла.

Но зима нам всё-таки нравилась, мы любили кататься на лыжах, коньках, санках и фанерках. Собиралась многочисленная соседская ребятня и давай сооружать катушку. Мы, малыши, мастерили горку небольшого размера, таская воду вёдрами за два квартала из Сладкого лога, а парни постарше делали катушку по улице Карла Маркса.

Выжили мы благодаря помощи отцовских и маминых братьев и сестёр, а также бабушек. Скажем, хотелось мне покататься с горок, а валенок нет. Мама говорила: «Хочешь бегать, надевай лапти». Я надевал и бегал. Но как-то сестра моего отца Анна Павловна Ушакова, которая жила в селе Висим, привезла мне валенки-катанки – мягкие и тёплые. Радости моей не было предела!

Молоко – государству

Мама пустила жить семью ленинградских эвакуированных. Когда двое из них устроились работать на завод, то от завода нам привезли дрова. А так как отец до войны работал в Добрянском леспромхозе, то на следующую зиму привезли дрова от леспромхоза, но на все зимние месяцы их не хватало. Поэтому к весне нам приходилось ходить за ними в лес. Пилили сухое дерево и потом везли его на больших деревянных санях домой.

У нас была корова, но почти всё молоко сдавалось государству. Благо, что у нашей бурёнки было молоко высокой жирности, и мама, разведя его кипячёной водой, наливала нам по полстакана. Когда жирность проверяли, она соответствовала требованиям. А кто не выполнял норму по молоку, покупал масло и сдавал его. Кто держал свинью, должен был сдать шкуру.

Кости как лакомство

На стене в доме висела карта, на которой братья отмечали, какие города освобождала наша армия. Отец вначале часто писал письма. Последнее из них пришло из города Керчи в 1942 году. И больше писем не приходило. А так как похоронки на отца не было, то пенсию нам не давали. Поэтому бедствовали мы очень сильно. И только в конце войны назначили пенсию 35 рублей.

На улице Советской, где сейчас двухэтажный магазин, была столовая. Я приходил туда и собирал картофельные очистки. Иногда долго стоял у окна, где была кухня, повариха меня знала и порой через окно подавала мне кость. С этой костью я бежал домой к братьям. Мы распиливали её ножовкой по металлу и доставали костный мозг – настоящее лакомство.

На выходной день в садике нам выдавали хлебный паёк. Мама сшила мне тряпичный мешочек, в котором я носил этот хлеб домой. Однажды весной сильно таяло, текли ручьи, а мне нужно было перейти Сладкий лог. Я перебирался через него по забору и мешочек свой драгоценный уронил в мутный весенний ручей. А жили мы близко от лога. Я с рёвом побежал домой, и братья, узнав в чём дело, захватили кочергу и побежали со мной к месту потери. И ведь нашли мы этот мешочек! Вытащили из воды, а там хлебное месиво. Что делать? Переглянулись и тут же съели.

Праздники всё же были!

1941-1943 годы были самыми трудными для нашей страны, но, несмотря на это, в детском саду проводилась новогодняя ёлка. На неё приглашали немого пианиста, который подыгрывал нам, а мы водили хоровод. На ёлке были игрушки, и Дед Мороз давал подарки. В них были американские галеты и конфеты «подушечки». Для нас это было настоящим чудом.

Бывало, сестра Нина и её подруги устраивали у нас в доме танцы. Ведь молодость брала своё. Тётя Паня давала им патефон с пластинками, а я крутил ручку. Молодёжь танцевала всю ночь. Иногда приглашали гармониста, но это было редко, так как его надо было угощать домашним пивом или бражкой.

Трудовые подвиги заводчан

На заводе кипела работа. Мой дядя Михаил Алексеевич Плюснин ремонтировал мартеновские печи. Они внутри выкладывались огнеупорным кирпичом, который нужно было регулярно менять. А температура плавления стали – больше 1000 градусов. Ремонт требовалось проводить в короткое время, чтобы быстрее снова запустить производство. Поэтому начинали работы ещё в неостывших печах.

Облицовщики выдерживали в них от силы полчаса. Рабочих привязывали верёвками за ноги, а когда вытаскивали, тут же поливали водой, приводя в чувство. В это время в печь отправлялся другой член бригады. Одежда у ремонтников была особая: толстые шерстяные войлочные брюки, такая же куртка, валенки, войлочная шляпа, варежки. Сокращение времени работы по облицовке кирпичом хотя бы на час давало дополнительные тонны стали, столь нужные для Победы.

Пришёл 1945 год. Когда объявили о Победе, радость у людей была неописуемая. В Добрянке был проведён грандиозный митинг с духовым оркестром. Большая колонна шла по улице Советской. Первыми парадным маршем шли учащиеся ремесленного училища. А затем другие предприятия и организации. Такие же торжества проходили и 1 Мая.

Но война ещё долго напоминала о себе.

Послевоенные развлечения

Мы, мальчишки, любили ходить на грузовую пристань. Сюда, особенно после Сталинградской битвы, в качестве металлолома поступало огромное количество разбитой военной техники, как нашей, так и немецкой. Её загружали в баржи на волжских пристанях и буксировали к нам. Тут она разгружалась и до переплавки в мартене складировалась вдоль узкоколейной железной дороги, которая соединяла грузовую пристань с заводом.

Пацанов это притягивало словно магнитом! Как-то раз мы нашли пулемёт Дегтерёва с погнутым стволом. Смотрим, а диск полон патронов. Утащили пулемёт на луга и израсходовали там все патроны. Попадались и гранаты: немецкие, с деревянными ручками, и наши. Бывали случаи, когда по неопытности ребятам отрывало руки, калечило.

Особенно нас привлекал магний. Много этого металла было в деталях сбитых самолётов. Мы его расплавляли в банке на костре и делали красивый фейерверк, который искрами с шипением рассыпался от удара палкой.

У многих парней были пистолеты и другое оружие. Но где-то в 1947-1948 году старший брат собрал нас и сказал, что вышел закон, который запрещает иметь на руках оружие, что его как старшего могут за это посадить. У нас был немецкий пистолет «Вальтер», жаль было с ним расставаться, но что делать? Вечером завернули его в тряпку и выбросили в пруд. 

Взрыв в мироне время

Чтобы приходящая с фронта техника не попадала в мартеновские печи непроверенной, на заводе была создана бригада пиротехников, которая вела обезвреживание боеприпасов. Однако пара взрывов в мартеновской печи всё же случилась.

Диверсия это была или недосмотр, трудно сказать. Случай, который произошёл в Добрянке где-то в 1952-1953 году, всполошил весь город. Тогда над Добрянкой пролетел снаряд от «Катюши»! Газорезчик Миша Едовин лично рассказывал мне об этом:

«Я уселся на снаряд и начал резать его. А он вдруг зашипел, зашевелился. Только я отскочил за угол цеха, как снаряд сорвался с места, стремительно пролетел между цехами, через пруд, через Комарово и взорвался за бывшим кирпичным заводом. Но счастливо всё закончилось. Ничего не разрушилось, никто не погиб».

Игорь Фёдорович Орлов

---